Агент абвера. - Страница 48

— А как же его ранения? — поинтересовался генерал, когда Сосницын доложил ему о завершении следствия.

— Витошкин несколько раз участвовал в карательных операциях против партизан в Белоруссии. Там и ранен и был.

— Что ж, этого вполне достаточно, — сказал Быстров. — А как чувствует себя Петр Сазонович Иконников?

— Он этого Витошкина чуть было не задушил. Еле отняли. Теперь, кажется, успокоился. Нелегко ему было узнать о гибели брата.

— Это можно понять. Устройте Петра Сазоновича получше, пусть отдохнет. Домой отправим самолетом. Разясните ему, что его брат был честным человеком. А этого Стрельникова–Иконникова–Витошкина будет судить военный трибунал. Он не уйдет от возмездия.

…Шиммель в эти дни ходил мрачнее тучи. Подчиненные старались не попадаться ему на глаза. Для “Абверкоманды-104” наступили черные дни. Штаб группы настоятельно требовал от него подтверждения полученных от Никулина сведений, но довести проверку до конца не удавалось. Пропал без следа Стрельников-Иконников. Видимо, русские не поверили ему и не вернули назад. Пропал способный и надежный агент. Как умело играл он свою роль, репетируя легенду, с каким достоинством носил следы боевых ранений, как умел расположить собеседника к доверию! Сколько раз сам Шиммель инструктировал его о поведении у советских контрразведчиков, репетировал с ним! Казалось, все предусмотрели, отработали до мелочи. И вот на тебе — провал!

Шиммель был уверен, что основательно и всесторонне подготовил Иконникова к порученной ему роли. Единственное слабое место в легенде своего агента он видел в том, что Иконников и его родственники проживали на Волге, на территории, не занятой немцами. Это позволяло организовать детальную проверку показаний агента. Для абверовцев было бы лучше, если бы Иконников проживал в оккупированных областях Советского Союза. Тогда никакое следствие не было бы страшно. Но, посоветовавшись между собой, Шиммель, Баун и Рудольф решили, что быстро развивающиеся события на фронте не позволят контрразведчикам по-настоящему заняться Иконниковым. Пошлют на место прежнего жительства запрос, получат ответ, подтверждающий, что действительно был на селе такой Иконников Иван Сазонович, да пропал без вести. Ему и поверят. И абверовцы решили рискнуть.

А Шиммеля все время торопили: из “Штаба Валли” звонили, требовали ускорить проверку представленных в штаб группы сведений. Баун конфиденциально предупредил Шиммеля, что в результатах проверки заинтересован сам адмирал Канарис. Надо торопиться.

Шиммель вызвал к себе капитана Фиша.

— Не вернулся Иконников?

— Нет, господин подполковник. И на передовой в районе “окна” не видно никаких признаков подготовки его перехода через линию фронта. Абсолютная тишина.

— Нужно готовить нового агента по маршруту Никулина. Кого предлагает подполковник Рудольф?

— Он прислал к нам на переправочный пункт нескольких агентов. Среди них — Аббас, которого готовили в одиночку. Прибыла и группа диверсантов “Буран” с радистом. Они проходят окончательную подготовку на переправочном пункте.

— Очень хорошо. Что собой представляет Аббас?

Капитан Фиш хорошо знал этого человека и с омерзением относился к нему, хотя и ценил его способность везде пролезть, все пронюхать. Юркий, настороженный, он повсюду поспевал, все замечал. Неуживчивый, мстительный, вероломный и подлый, он ненавидел все и всех, даже своих многочисленных любовниц. Аббас не пил, не курил, но к женщинам испытывал неодолимое стремление. Для удовлетворения своей похоти он не останавливался ни перед насилием, ни перед убийством. Немцы сквозь пальцы смотрели на эти “маленькие шалости”. Они доверяли Аббасу и дорожили им.

Поэтому капитан Фиш ни словом не упомянул о “художествах” Аббаса в своем докладе. Он постарался выпятить совсем другое:

— Аббасу сорок восемь лет. По национальности — турок. В Россию прибыл еще до революции, жил в Средней Азии. В тридцать первом году пытался нелегально возвратиться в Турцию с разведданными о советских войсках в Средней Азии. На границе был задержан. Все записи сумел уничтожить. Осужден на пять лет за попытку нелегально перейти границу. Из тюрьмы бежал, снова был задержан, получил дополнительно три года. На фронте в сорок первом году добровольно сдался в плен. Прошел повышенную разведывательную подготовку, дважды ходил в тыл к русским, задания выполнял усердно. Лично расстреливал разоблаченных советских агентов. Владеет языками народов среднеазиатских республик, турецким и русским.

— Анкета неплохая, — заметил Шиммель. — Такого нам и надо. Если Аббас готов, сегодня же отправляйте. А группу “Буран” представите мне завтра. Мы выбросим ее на парашютах, с задачей взять под контроль дороги, ведущие от Ораниенбаума к Усть-Рудице и далее на север и северо-запад. Если русские действительно сосредоточивают там силы, то от Ораниенбаума могут перевозить их только этой дорогой, и мы в нужный момент сорвем перевозки. Кроме того, сумеем получить ключи к Никулину. Вы понимаете?

— Понимаю.

— Целая дивизия и морская бригада не могли пройти на “пятачок” незамеченными, — рассуждал Шиммель. — Их видели жители, солдаты. Если наши агенты хорошо поработают, то они найдут там болтунов, которые расскажут о происходившем передвижении войск. Болтуны всегда имелись и имеются сейчас, их только нужно уметь находить.

— Совершенно верно, господин подполковник, — подтвердил Фиш.

— Если же передвижение войск идет и сейчас, то агенты все сами увидят и донесут мне. Итак, завтра группа “Буран” пойдет за линию фронта.